Так некогда, совершенно иные условия и отношения в далекой стране европейского Запада выдвинули против ленивых потомков некогда могущественных королей их заместителей, которые, ставши подлинными носителями власти, лишь позже посягнули на корону и свалили ее с недостойной ее головы.
В русской историографии сложился уже давно крайне неблагоприятный взгляд на Святослава. Этот князь изображается как вождь дружины, ради которой он забывает о своих обязанностях государя и о своем отечестве; который воюет ради самой войны и готов на любое безрассудство; который знал одно лишь удовольствие — бродить по широкому свету, огнем и мечом покоряя земли, но который не умел удержать приобретенное26. Точно так же, как вождь дружины, который не был «государственный строитель», представлен он в своих походах за Дунаем. «Пришедши в Болгарию, — говорит Гильфердинг, — для того, чтобы поживиться там с дружиною, с первого шага пустивши дружину грабить и разорять, он уже не в силах был остановиться на этом пути»27. После всего сказанного выше нам кажется, что этот взгляд, по крайней мере поскольку это касается деятельности князя в Болгарии, нуждается в поправке. Здесь, особенно во втором походе, он появляется не для того, чтобы разорять, а чтобы создать новую державу, русско-болгарскую империю, и именно этой цели у него подчинены и мысль и дело. В «Истории» Льва Диакона находим еще другое известие, которое подтверждает наше заключение.
Когда весною 970 г. Иоанн Цимисхий дважды предлагал Святославу через послов очистить болгарские земли, Святослав дал такой вызывающий ответ: «Он не покинет этой богатой страны, если ему не будет заплачено огромное количество денег и не будет дано выкупа за взятые войною города и пленных. Если Ромеи не желают заплатить ему столько денег, то пусть уж лучше убираются скорее из Европы, которая не для них, и выселяются в Азию. Только при этом возможно будет заключить мир между русскими и ромеями»28.