И так как Калокир, которому приписывали в Константинополе главную вину за неприятный оборот дел, пользовался, как там думали, большим влиянием на Святослава, то Никифор, говорит дальше Лев Диакон, счел бесполезным вести переговоры с русскими и попытался сговориться с единоверными болгарами (яр6<; TOUJ 6|тоЭрт)окоо<; Muoouj epouleuoato imallov Ttpepetav oteilaoSai, 79, 14).
Как ни толковать
В здоровом социальном организме Болгарии появляются трещины, моральное единство народа нарушается, и само государство, сбитое с пути, переставшее опираться на массы, лишенное своих необходимых устоев, обращается в тень своего недавнего величия. Реакция против всего этого уже давно обнаружилась среди болгар. Есть много указаний, что она оформилась в некоторую оппозиционную идеологию, отчасти искавшую исхода в завершенно второстепенным. Факт, устанавливаемый приведенным выше сообщением Льва Диакона, тот, что тут, в Болгарии, Святослав почувствовал, что он не может быть константинопольским наемником. Страна, открывавшаяся перед ним с правого берега Дуная, отличалась сильно
О болгарском посольстве, которое в конце июня 968 г. явилось в Константинополь, мы знаем только из Лиутпранда (Legatio, см. Opera, ed. ad. us. scholarum, 144 сл.). Торжественный прием, почести и особенное внимание, оказанные болгарским послам при самом их появлении в Константинополе (именно этим почувствовал себя обиженным Лиутпранд в качестве посла Оттона), показывают, что Византия тогда уже относилась к болгарам как к друзьям и союзникам. Это значит, что в июне 968 г., когда посольство,
Сила к тому же была в его руках — и никто не мог сказать, какие опасности могли еще угрожать им от вынужденного союза с необузданным варваром. Возможно, впрочем, и то, что дело шло не просто об обыкновенном союзе. Если у Святослава тогда уже сложилось намерение остаться в Болгарии, то для болгар это было равносильно концу их собственной государственности или, в самом благоприятном случае, ограничению их национальной независимости.
Сближение с Империей обещало болгарам поддержку, без которой они не были в состоянии отделаться от нежеланного гостя. В данных обстоятельствах это не только
Гими высказанными в последнее время мнениями. Этим вопросом мы надеемся заняться во другом месте.
Теперь в Болгарии царствовал уже Борис II, сын Петра. Судя по рассказу русского летописца об этом втором походе Святослава, сопротивление, оказанное болгарами, было на этот раз сильнее, чем при первом. Но в положении, в каком тогда находилось Преславское царство — надо помнить, что западноболгарские области, образовавшие ядро Охридского царства, уже отпали от него, — сопротивление не могло быть длительным. Без содействия Империи катастрофа была неминуема.
Я/
События, разыгравшиеся в этот момент в восточной Болгарии, скрыты от нас непроницаемой тьмой. Известия о положении здесь имеем лишь начиная с первых месяцев 970 г. Эти известия представляют Святослава уже как государя всех восточноболгарских земель. Лев Диакон (105. 1) сообщает, что Святослав в то время уже «гордился победами над болгарами»; то же самое находим и у Скили-цы (384. 2). Но от обоих авторов мы узнаем еще, что отряды тех же самых болгар действуют вместе с русскими войсками против византийцев в южной
Так некогда, совершенно иные условия и отношения в далекой стране европейского Запада выдвинули против ленивых потомков некогда могущественных королей их заместителей, которые, ставши подлинными носителями власти, лишь позже посягнули на корону и свалили ее с недостойной ее головы.
В русской историографии сложился уже давно крайне неблагоприятный взгляд на Святослава. Этот князь изображается как вождь дружины, ради которой он забывает о своих обязанностях государя и о своем отечестве; который воюет ради самой войны и готов на любое безрассудство;
Еще перед вторичным походом в Болгарию Святослав решил, что там «середина его земли». Громадный выкуп, за который он, по его словам, был бы готов удалиться, представлял собою условие, поставленное, очевидно, с сознанием, что оно невыполнимо. Но не в высшей ли степени характерно и то, что, утвердившись в Болгарии, Святослав уже стал мечтать об изгнании византийцев с Балканского полуострова и об овладении Царьградом? Калокир сопутствовал князю и при втором его походе. Тем не менее теперь уже нет и упоминания о договоре, по которому Святослав должен был осуществить притязания Калокира на цареградский престол.
Но тогда — почему защитники Фи-липпополя — подчеркиваем, одного из последних городов на пути Святослава, — почему они не содрогнулись при мысли о том, что их ожидает, и предпочли оборонять город до конца? Или же — они не имели представления об эксцессах, на которые князь был способен? Но если так, не значит ли это, что до этого момента Святославу не было нужды прибегать к таким крайностям и что, следовательно, случай с Филиппополем был, может быть, единственным?
Сам Лев Диакон (139. 8) говорит о мучительных колебаниях, переживавшихся тогда Святославом. «Когда он видел, — говорит этот автор, — что болгары отказывались от своего союза с ним и переходили к императору, он, после долгой внутренней борьбы (тто11а yvcoar|M.axfaa<;), понявши, что, если они объединятся с Ромеями, то дело его погибло», повелел перебить и ввергнуть в оковы болгарских военачальников и воинов в Доростоле31.Страх пред будущей изменой, о котором здесь идет речь, проистекал из положения в самом Доростоле. Только это положение и хотел спасти теперь Святослав, а вовсе не положить конец отпадению от него болгар в других областях. Ибо в то время они все и безоговорочно уже передались на сторону Цимисхия. Увлекаемая вихрем событий, развившихся в ее землях, Преславская Болгария была вынуждена, ради своего спасения, искать опоры в силах, которые сами состязались в борьбе за ее политическое наследие. Трагическая судьба склонила ее в конце концов к тому, чтобы содействовать той именно из них, чье торжество означало ее истинную гибель.
Позволю