Еще перед вторичным походом в Болгарию Святослав решил, что там «середина его земли». Громадный выкуп, за который он, по его словам, был бы готов удалиться, представлял собою условие, поставленное, очевидно, с сознанием, что оно невыполнимо. Но не в высшей ли степени характерно и то, что, утвердившись в Болгарии, Святослав уже стал мечтать об изгнании византийцев с Балканского полуострова и об овладении Царьградом? Калокир сопутствовал князю и при втором его походе. Тем не менее теперь уже нет и упоминания о договоре, по которому Святослав должен был осуществить притязания Калокира на цареградский престол. Очевидно, мысль его была занята другими планами и другие влияния заменили влияние херсонесского патриция. И если нужно поставить вопрос об их источнике, то не приводит ли это нас к тому моменту, когда один болгарский царь точно так же поставил себе задачей вытеснить Империю из Европы? Не напоминает ли нам дерзкий ответ Святослава, по тону и по содержанию, речи, которые Симеон говорил некогда византийским представителям? В таком случае, не означает ли все это того, что Святослав чувствовал себя преемником политических заветов этого болгарского царя? Если же так, то неужели ему были нужны насилие и террор в качестве единственных средств, чтобы закрепить свою власть над болгарами и заставить их биться под его знаменами?
Впрочем, в каких-либо исключительных средствах для того, чтобы можно было всецело положиться на болгар в борьбе с Византией, Святославу не было никакой нужды: болгары подчинялись импульсу посильнее страха — ненависти. Лев Диакон заканчивает уже известный нам рассказ о взятии Преслава Цимис-хием и о большом числе болгар, павших в этом бою, словами: «Они помогали русским из ненависти к ромеям, считая последних виновниками нашествия русских на их землю»29.
Но если террор и беспредельное насилие не были главным элементом в отношениях Святослава к болгарам, как объяснить события в Филиппополе и До-ростоле?
Филиппополь находится далеко в западной части северной Фракии. К его стенам Святослав мог подступить лишь по овладении всеми остальными городами и крепостями в восточной Болгарии. Если они открывали перед завоевателем свои врата только из опасения беспощадной расправы, ожидавшей их в случае захвата силою, то это значит, что Святослав уже рано дал достаточно примеров тех способов, какие он применял к непокорным.