Все попытки византийцев проникнуть в цитадель были отбиты с тяжкими потерями; не помогло и присутствие самого императора, который лично явился руководить приступом. Тогда Цимисхий распорядился пустить в ход огонь. Когда начали бросать в дворцы горящие головни и когда они были охвачены пламенем, то последние защитники Преслава решили выйти из своего укрытия и биться до конца. Окруженные неприятелем, они все пали под его копьями и стрелами, и никто не попросил пощады.
В этом подвиге самопожертвования русские были не одни. Лев Диакон прямо говорит, что тут пало и «очень много болгар»19. Очевидно, они образовали часть гарнизона осажденной столицы. Что заставило этих болгар жертвовать собою ради Святослава, если он точно был не более как поработитель их отечества? Уж не террор ли и боязнь мести со стороны русского князя? Но когда между ними и им стоял Цимисхий со своим победоносным войском, какую власть мог иметь над ними Святослав?20
Мне кажется, что уже одного этого факта было бы достаточно, чтобы показать, что обычное понимание отношений между Святославом и болгарами основано на недоразумении и не может быть поддерживаемо. Если и в последний момент господства его над их землею болгары были способны с такой отчаянной отвагой сражаться на стороне русского князя, то явно ошибочно считать, как некогда Гильфердинг, что «своею политикою Святослав лишил себя возможности успеха в Болгарии» и что еще задолго до похода Цимисхия он вооружил против себя не только легионы Империи, но и «всю силу разъяренного народа болгарского»21.